В аграрных делах Виктор Фёдорович не новичок. Было время, когда занимался ими профессионально и, в отличие от иных поэтов, льющих слёзы по матушке-землице, знал тяжесть труда на ней.

Не трудно догадаться, как поэта приучили к земле и по какой «творческой командировке» он попал в Сиблаг.

Всё было банально просто. В начале войны Бокова вместе с другими писателями и поэтами эвакуировали в Чистополь. Оттуда направили в Сталинск, в военное училище. Но поэт везде остаётся поэтом. Это-то обстоятельство многих и подводило. У одних перо оказывалось колючее штыка, другие становились жертвами завистливых бездарей. Косой взгляд сокурсника подвёл курсанта Бокова, редактора «Боевого листка». Он сам писал, рисовал, сам придумывал остроты. Газета пользовалась успехом. Посмотреть на неё прибегали курсанты других рот. Редактор млел от похвалы. Невдомёк ему было, что его старший коллега, редактор батальонной газеты, уже навострил зуб на него. Его раздражают премии и частые увольнения, которые получает Боков, восхищения курсантов и шумные толпы возле каждого свежего номера газеты. Словом, донос: Боков хвалит немецких офицеров, распространяет панические настроения, делает всё, чтобы разуверить в победе нашего славного оружия. И вот – суд.

Пять лет по тем годам считались детским сроком. К тому же он попал в Орлово-Розово, в лагерное отделение, славящееся урожаями, приплодами и сравнительно сносным режимом. Вкалывать, правда, приходилось до двадцати часов в сутки, но кто в то время считался с этим? Фронт надо было кормить.

«Сиблаговские» стихи Бокова – это поэтический дневник, книга размышлений о том, что было и что есть. Мысли поэта совпадали с мыслями других заключённых, пытавшихся найти ответ на жгучий вопрос: почему они оказались за решёткой? Многие догадывались, кто их сюда посадил, кто лишил их свободы и в любую минуту готов распорядиться жизнью.

Силу духа поддерживали письма Леонида Леонова, Михаила Пришвина, Андрея Платонова, Бориса Пастернака. Заветные три П.

«Творческие командировки» в лагеря по-разному сказывались на судьбе писателей и поэтов. Одни старались объективно оценить происшедшее, докапываясь до корней зла, другие, выйдя на волю, продолжали смотреть на мир сквозь решётку, третьи находили в себе силы увидеть свет в конце туннеля. Грешно судить кого-то за однозначное восприятие жизни. Нужны и те, и другие, и третьи, чтобы увидеть её во всём многообразии.

Виктора Фёдоровича увлекала лирика, корни которой прятались в народном творчестве. Ещё до войны ездил по сёлам и деревенькам, записывал частушки, сказки, легенды, сам мастерски играл на балалайке и распрекрасно пел, повсюду вызывая восхищение. Поэт считает, что песенная струнка у него тянется от матери, Софьи Александровны. Она удивительно пела народные песни, очень много знала их и свою любовь передала сыну. Русский стиль, утверждает Боков, это – искренность, широкий распев, лукавость, юмор, сердечность, степенность и достоинство.

Песни, что люди. У каждой своя биография, история. Редкий концерт по заявкам обходится без «Оренбургского платка». Он поведал историю популярнейшей песни.

- В Оренбурге был организован народный хор. По этому случаю меня попросили написать песню об оренбургском платке. Хожу, хожу – ничего придумать не могу. А время поджимает. Забрёл на рынок. Смотрю – платки. И каждый неповторим. Поглядел, выбрал, на почту зашёл, упаковал, адрес написал. Маме.

И тебя, моя мама, согреет

Оренбургский пуховый платок…

Григорий Пономаренко музыку написал. Хору песня понравилась, быстренько её разучили, начальству на приёмку подготовили. Без официальной приёмки в то время – ни-ни! Пропели. Директор филармонии недоволен: «Какая у песни идея?» - спрашивает.

Автор пожимает плечами:

- Не знаю… Про любовь к матери… А вообще, если нужна идея, пойте «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Нахмурился директор, но рукой махнул: «будь что будет».

Борис АНТОНОВ