В «Записках об Анне Ахматовой» мудрейшая Лидия Корнеевна Чуковская записала рассказ Сергея Александровича Бондарина о том, как начальник лагеря принимал новоприбывших. Увидев в анкете слово писатель, он поднял неистовый крик на всю округу: «Ну и мерзавец! Что это ты такое аховое написал? Зощенку и Ахматкину – и тех к нам не прислали, а тебя… Хорош!»

К счастью, Анну Андреевну Ахматову не ссылали в Сибирь, но здесь, в одном из Кемеровских лагерей, в «Камышлаге», сиживал её сын – Лев Николаевич Гумилёв. Сам же Сергей Бондарин с 44-го года «перевоспитывался» в Мариинских лагерях.

Три года офицер Черноморского флота участвовал в боевых походах. Освобождён родной Севастополь, почти полностью очищено от вражеских кораблей Чёрное море, моряки уже примеряли свои прицелы к германским оборонительным сооружениям, как для корабельного острослова случилась беда.

Арестовали.

Судили.

Язык не до Киева – до Сибири довёл.

Оно рождается в самой крови –

Неотвратимое веленье – слово –

Прими его, убереги от злого,

Убей соблазны, правду оживи.

После освобождения из лагеря Сергея Бондарина в 1952 году направляют в ссылку в Красноярский край.

Тюрьмы и лагеря многих ломали, и нужно было иметь великие силы, чтобы в самых тяжких условиях не забывать про своё человеческое предначертание – пройти через все круги ада и выйти из него победителем.

А вообще-то, есть ли из него выход?

В миниатюре «У дверей ада» опальный поэт пишет:

«Оставь надежду всяк сюда входящий…»

Но посмотри на спелой почки чудо,

На ход ростка в коре таёжной чащи,

и скажешь ты: «Есть выход и отсюда».

Борис АНТОНОВ