Приветствую Вас Гость!
Архив Следопыта
Меню сайта
Категории раздела
Мы живем в зеркальном, перевёрнутом мире, который называется, мир исправления. Творение не было завершено. Это было сделано намеренно, чтобы дать возможность человеку принять участие в процессе творения, став помощником и со-творцом Великого Архитектора, и потому — действительным хозяином сотворенного мира.
Наш опрос
Общение
Cтатистика
Онлайн всего: 7
Гостей: 7
Пользователей: 0
Поиск по сайту
Архив записей
- 2012 Февраль
- 2012 Май
- 2012 Июнь
- 2012 Июль
- 2012 Август
- 2012 Сентябрь
- 2012 Октябрь
- 2012 Ноябрь
- 2013 Май
- 2013 Июнь
- 2013 Ноябрь
- 2015 Декабрь
- 2016 Январь
- 2016 Февраль
- 2016 Март
- 2016 Апрель
- 2016 Май
- 2016 Июнь
- 2016 Сентябрь
- 2016 Октябрь
- 2016 Ноябрь
- 2016 Декабрь
- 2017 Апрель
- 2017 Май
- 2017 Июль
- 2017 Август
- 2018 Февраль
- 2018 Март
- 2018 Май
- 2018 Ноябрь
- 2018 Декабрь
- 2019 Январь
- 2019 Февраль
- 2020 Март
- 2020 Май
- 2020 Июнь
- 2020 Сентябрь
- 2020 Октябрь
- 2021 Апрель
- 2023 Март
- 2023 Июнь
- 2024 Февраль
- 2024 Март
Друзья сайта
************************
Помощь ресурсу
ЮMoney 410013775752608
************************
О чём бы ты не думал и кто бы ты
не был – ты помечен вечностью, высшим разумом Мироздания. Тебя выбрали, и ты родился. И ты всю жизнь будешь постигать тайну бытия. И если ты тот человек, именно человек Вселенной, тебе будет доверена тайна. Её передадут тебе и доверят тебе, и, если ты готов, то почувствуешь это, узнаешь своим внутренним состоянием, душой. С этого малого, начинается большое, то, что называется Жизнь, лично твоя, единственная в этом Мире и неповторимая.
Материя - есть равновесие добра и зла
Главная » 2012 Ноябрь 9 » Очерки о городе и его людях (продолжение)20:58 Очерки о городе и его людях (продолжение) |
Солдатская фортуна Говорят, что при рождении каждого человека там, в просторах туманной Вселенной, зажигается своя звезда. С того времени ведет она своего избранника по бурливому житейскому морю, предопределяя ему свою судьбу. У кого-то эта путеводная звезда оказывается счастливой с первого и до последнего дня, кому-то несет она неисчислимое множество тревог и испытаний. Может, как раз под такой звездой и родился Филипп Сапов? Как знать. Только вот никуда не уйдешь от действительности, что в свои одиннадцать лет сельский мальчишка оказался перед самостоятельным выбором пути выживания. Так уж распорядилась судьба, что на тринадцатом году не стало у него матери, а через три года уходит из жизни отец. А ведь помимо его в семье остались еще сестры и братья. -Что делать-то будут, - поговаривали с искренним сочувствием сердобольные женщины на селе. – Ведь совсем круглые сироты. Со значимостью хмыкали и мужики, зажимая бороды в кулак, знавшие эту трудолюбивую семью. Только сам Филипп старался не падать духом. -Ничего, не пропадем, - говорил он братьям и сестрам. – На своей ведь земле живем. Он брался за любое дело в колхозе, прислушивался к советам умудренных житейским опытом односельчан, к земле относился с прилежанием. А она непременно отплатит сторицей тому, кто о ней проявляет заботу. Так и жили молодые Саповы, подрастали, опираясь друг на друга. У каждого уже созревали личные планы на последующую жизнь. И кто знает, как сложилась бы она, если бы не война. В первый год всенародного бедствия Филиппа Сапова военкомат не беспокоил. Военком Дубов был по натуре своей отзывчивым человеком. Знал он доподлинно, как нелегко придется Саповым без поддержки брата. Потому глубокомысленно раздумывал, когда пригласил Филиппа на собеседование через год. Но парень сам определил свою судьбу: -Забирайте, чего уж там, рано ли, поздно – все равно воевать придется. Так парень из сибирского села Белогородка впервые породнился с солдатской шинелью. В обслуге орудия в составе 693-го артиллерийского полка 238-й стрелковой дивизии нашел Филипп свое место в строю. Били и били артиллеристы по наступающему врагу и на Калининском направлении, и под Великими Луками, и у стен Сталинграда. Каждый бой – сущий ад. Убыль в войсках была большая. Не раз обновлялся расчет орудия Сапова. Сам он успел побывать и в качестве заряжающего, и наводчиком, и командиром орудия. И вот диво дивное: его, как заговоренного, обходили пули и осколки снарядов – ни одной царапины. Только на фронте тому не радуются вслух. Примета есть такая: как только порадуешься – жди несчастья. Между тем, дивизия после затяжных боев под Сталинградом была оттянута под Тулу на переформирование. Неизвестно, по чьей вине она пополнялась штрафниками. Ходили слухи, что им отдавал предпочтение сам Рокоссовский. -Отчаянные головушки, - как-то с особым придыханием замечает Филипп Сергеевич. – Да и то сказать, терять им было нечего. Каждый знал, что вина полностью снимается с него после первой крови. Ну и показали они себя при Орловско-Курском сражении. Да и не только там. Многие полегли насмерть, а кому-то и повезло. -Вы на Курской дуге сражались? -Эх, где мне только не довелось побывать, мил человек! Да, после гигантского сражения на известном выступе наши войска безостановочно шли в освободительное наступление. Брянск, Белоруссия, Литва, Польша, Восточная Пруссия – таковы этапы пути артиллерийского полка, в котором служил Филипп Сапов. На немецкой реке Эльбе произошла знаменитая встреча с американцами. -Ну и какие они из себя, Филипп Сергеевич? -В основном негры были. Рослые, плечистые, все при галстучках и почему-то с засученными рукавами. Мы в оборванном, выжженном обмундировании даже какую-то неловкость перед ними испытывали. Но они открыто улыбались, каждому старались пожать руки. В общем, обыкновенные люди. . . . Уже промороженным ноябрем сорок шестого года целым и невредимым, с орденами Красной Звезды и Отечественной войны на выцветшей гимнастерке возвращался победителем воин-сибиряк Филипп Сапов из дальнего заграничья домой. Это сколько же прошагать пришлось-то? Мама моя родная, не объять, не измерить. Николай ТЕРЕНТЬЕВ " Я вернусь, мама! " Живет в нашем городе простой российский человек. Он не совершил громких подвигов. Он, как и миллионы советских солдат второй мировой, честно защищал нашу Родину, ее многострадальный народ, приближая Великий День ПОБЕДЫ. 1. Историки говорят, что на 1 января 1907 года в Кузнецком и Мариинском округах проживало 400 тысяч 926 человек. А за тот далекий от нас год население увеличилось более чем в полтора раза – в два наших округа переселилось 242 тысячи 950 крестьян. Такого переселения народа не знала ни одна страна мира. Святая надежда людей на новую жизнь делала чудеса: один за другим возникали поселки столыпинских переселенцев. Столыпинская реформа набирала обороты – малоземельные крестьяне сотнями тысяч переезжали в вагонах-теплушках в Сибирь. И основная их часть оседала как раз в Томской губернии. В 1908 году в Кузнецкий и Мариинский округа переселилось 311 тысяч 944 крестьянина. В числе переселенцев, приехавших в Мариинский округ из Башкирии, была семья Сабитовых. Семья поселилась в глухой тайге. Там, у речушки Тунды, уже стояло несколько домишек таких же переселенцев. Так рождалась деревня Тундинка. Нелегко было первопоселенцам отвоевывать благодатные земли у реликтовой тайги. Каждый метр будущей пашни давался потом и кровавыми мозолями. Но тайга отступала. . . Здесь, в таежной глубинке, в 1925 году в семье Ямиля Сабитова родился сын Салих. Рос мальчишка в среде таежников, и уже с детства тайга была для него открытой книгой. Умел он отыскивать лекарственные и съедобные травы, знал повадки диких животных. С такими же пацанами, как и сам, устанавливал на звериных тропах силки и капканы, удил пескарей в местной речушке, собирал грибы, ягоду, бил кедровую шишку. Словом, рос настоящим таежником. 2. -Учиться куда поедешь, сын, или в деревне останешься и мне в работе помогать станешь? – держа в руках свидетельство Салиха об окончании семилетки, спросил отец. -Учиться надо, но, пожалуй, год-другой поработаю, деньжат поднакоплю, одежонку какую ни есть справлю, да и братаны к тому времени подрастут, вам с матерью подмога будет. На этом и порешили. И стал Салих трудиться вместе с отцом на местном дегтекурном заводике. Пошел второй год трудовой деятельности Салиха. К своему пику поднималось лето сорок первого года. Эти знойные дни Салих проводил в тайге на заготовке бересты и как-то под вечер вернулся в родное село переодеться в чистую робу да запастись провизией. Село встретило его необычайной тишиной, даже вездесущие мальчишки куда-то запропастились. У крыльца артельской конторки Салих увидел группу мужиков и по их хмурым лицам почувствовал, что произошло нечто выходящее за привычные рамки размеренной жизни села. От них он узнал о начале войны. А вскоре вся Тундинка провожала на фронт первых призывников. Воедино смешались и бабий плач, и звуки гармошки. Уходили солдаты. Забросив за плечо котомку с харчами, ушел и дядя Салиха, сказав родственникам на прощание: "Если я сам Гитлера не убью, то позову вас на помощь". Вслед за братом ушел в окопы и отец Салиха Ямиль Сабитов, а через семь месяцев почтальон неуклюже ткнул матери в руки похоронку и, отвернув в сторону глаза от ее прямого взгляда, заспешил от калитки прочь . . . В январе 1943 года пришла очередь заменить на фронте отца и Салиху. Поцеловав на прощанье мать и младших братьев, он твердо произнес: "Я вернусь, мама!" Окончив курсы младших командиров, сержант Сабитов принял свой первый бой под Харьковом. Дивизия, в которой он служил командиром отделения, с тяжелыми боями прошла всю Украину, освобождала от захватчиков Житомир, Львов, пересекла польскую границу, форсировала Вислу. За полгода до победы, в ноябре 1944 года, при бомбежке завалило блиндаж. Среди погребенных под развалинами блиндажа оказался и наш земляк. И полетела в далекую Сибирь похоронка со скорбными словами: ". . пал смертью храбрых". Но сержант не мог погибнуть. Он дал слово матери вернуться живым. Трое суток лежал Салих без сознания и пришел в себя только в медсанбате. После полученной контузии не чувствовал ни рук, ни ног. И начались скитания по госпиталям. Только через три месяца смог он дать домой о себе весточку. -Камиля, Камиля! – кричит на всю улицу почтальон, подбегая к дому Сабитовых, - Камиля! Салих-то жив! Жив! Не верившая еще в свершившееся чудо, хозяйка, в который раз просила почтальона прочесть корявые карандашные строчки, написанные непослушной рукой сына. С каждым последующим прочтением письма разглаживались морщинки на ее постаревшем за лихолетье лице. А в июле сорок пятого, передвигаясь на костылях, перешагнул порог отчего дома и сам Салих, с ходу произнеся: "Я вернулся, мама!" 3. -Жить будешь, но костыли вечно будут напоминать тебе о войне, солдат, - сказал ему перед выпиской из госпиталя врач. Не ведал врач, что родная тайга и руки матери сотворят чудо. Уже через год Салих отбросил в сторону костыли, а вскоре пошел и трудиться. Там, в деревне повстречалась ему хорошая девушка, приехавшая по распределению после окончания медучилища работать фельдшером. Сыграли свадьбу. И с той поры идут по жизни супруги Сабитовы: Салих Ямильевич и Минигаян Нургалеевна. После выхода на пенсию перебрались Сабитовы из родной деревни в Мариинск, поближе к детям. Попривыкли и к своим именам, переделанным на русский лад. Соседи и знакомые называют их не иначе, как Сергей Яковлевич и Мария Николаевна. Бодры и трудолюбивы супруги Сабитовы. Охотно занимаются садоводством и огородничеством, держат небольшую пасеку. На их приусадебном участке тянутся ввысь, посаженные руками Сергея Яковлевича, яблони и рябины, вишни и ирга. И стоят они по весне в белоснежных нарядах, словно молодые невесты, олицетворяя на земле вечный МИР. Иван ЕФРЕМОВ Кому что отмерено В своей семье Витька Волобаев стал основным кормильцем. Молод, конечно, еще, зачастую ветер в голове гуляет, но сознание того, что матери одной не под силу поставить их, четверых детей, на крыло, вошло в него прочно. В артеле "Труд" (впоследствии завод "Металлоизделий") для общительного паренька, с веселым характером, нашлось достойное место. Не министерская зарплата, но все же приработок в семейный бюджет, да и сестренку можно поддержать, в ее устремлении получить высшее образование. Все было бы хорошо. Но все чаще и чаще Виктор задумывался о скором призыве в армию. Как-то сложится жизнь? Действительно, глубокой осенью 1939 года на его имя из военкомата пришла повестка. Виктор явился в указанное время и очень удивился персональному приглашению на беседу к военкому. -Один в семье помощник? - стал по-отечески расспрашивать паренька старший офицер. -Один. Мама по хозяйству. -Понятно. Сестра учится? -Да. -Тогда вот что. Поддержи еще мать. По весне будущего года тебя призовем. Домой Виктор возвратился и довольным, и несколько разочарованным. Уж больно не хотелось ему отставать от своих сверстников. Добросердечный военком пытался предоставить ему отсрочку от призыва и когда подошел второй срок. Виктор заупрямился: -Нет уж, забирайте, служить поеду, а то вовсе стариком стану. -Ну что ж, в добрый путь, парень. Исполняй свой долг перед Отечеством! – напутствовал военком. И 2-й отдельный Краснознаменный эксплуатационный железнодорожный полк надолго стал второй семьей для Виктора Волобаева. Потекли солдатские будни. День за днем, месяц за месяцем. Вот уже пройден рубеж 41-го. Кто же мог предполагать, что настала пора тяжелейших испытаний для каждого человека, где бы он ни проживал на территории бывшего Союза. Но солдаты верили в свои силы, любили армию. Потому-то с получением известия о начале войны солдаты-дальневосточники испытывали в основном оптимистические настроения: "Россию немцу не одолеть!", "Раздавим быстро!" – слышалось в беседах тут и там. Вот что значило патриотическое воспитание, сила пропагандистского слова. Никому ведь было невдомек, что внушаемый оптимизм слишком преувеличен, а потому опасен. Не отсюда ли проистекли кровавые сражения под Брестом и Смоленском, под Москвой и Сталинградом и т.д., и т.д. А войска на Востоке стояли в бездействии. И рапорта солдат, с просьбой об отправке их на западный фронт, в большинстве оставались без ответа. Откуда было знать Виктору Волобаеву и его сослуживцам, что силы их полка скованы коварными происками милитаристской Японии. Лишь летом сорок третьего года случай помог Виктору Волобаеву определиться в маршевую роту, следующую на фронт. В городе Инза, в Мордовии, дальневосточников влили в состав стрелкового полка, который был брошен на развитие наступления наших войск на Харьковском направлении. И хоть крепко по зубам получил фашист при Орлово-Курском сражении, он все еще жестоко огрызался. С трудом форсировали Северский Донец. Для дальнейшего беспрепятственного продвижения наших танков, пехотным батальонам был отдан приказ, прочесать ближайшие леса, ликвидировать в них огневые точки. В одном из батальонов во главе отделения находился сержант Волобаев. Вот он со всеми предосторожностями прощупал один лесок, вступил в другой. Вдруг в отдалении послышался рокот. Залег сержант, затаился. Рядом с ним примостился невесть откуда взявшийся невзрачный с виду солдат-казашонок. Через минуту прямо на них выскочила машина неизвестной конструкции с высоким брезентовым верхом над кузовом. Две длинные автоматные очереди по кабине, и машина встала. Из нее вывалился водитель и взметнул руки вверх. "Макс! Макс!" – бормотал он беспрерывно, показывая, что ранен. Но в кабине еще оказался офицер. Скрутить его тоже не составило труда. Но что делать дальше. И сержант Волобаев принимает решение – гнать машину в тыл своей наступающей части. Он жестом показал водителю, что ему нужно делать. Тот понимающе закивал головой. Казашонка с офицером сержант посадил в кузов, и машина набрала ход в обратном направлении. Но что это? Навстречу попалась одна группа немцев, затем они шли гуще и гуще. Сержант Волобаев, держа автомат на спуске, дал понять Максу, выжимай, мол, все возможное из мотора. Немцы, видя за рулем своего, видимо, недоумевали: куда его несет? И только время спустя, опомнились, и открыли пальбу вдогонку. Но было уже поздно. О доставке пленных и необычного трофея Волобаев доложил первому встречному старшему офицеру. -Гони машину к штабу, - отозвался тот. – А на гимнастерке сверли дырку под орден! Сверлить дырку, однако, не пришлось. Солдата вскоре самого прошили во многих местах от головы до стопы осколки вражеской мины. Случилось это в нескольких десятках верст от станции Изюм. Здесь враг сумел зацепиться за свой участок обороны и гвоздил по нашим наступающим частям изо всех видов орудий. Раза три или четыре поднимался враг, не жалея сил и людей, в контратаку. Столько же раз атаковали и наши. Но продвижения не наблюдалось ни взад, ни вперед. Редели пехотные батальоны. Война войной, а желудок своего требует. В минуту затишья Виктор Волобаев решил подкрепиться, благо старшина вовремя подкинул консервированной американской колбасы. Для безопасности столования выбрал глубокую воронку. Спереди от наблюдательного фрица его прикрывала подбитая "тридцатьчетверка". Вскоре к Виктору присоединились еще четверо. Солдаты ели, неторопко обмениваясь замечаниями, видя, как танкисты, таясь, пытаются оживить свою машину. И вот она зафыркала. Это-то и вызвало обеспокоенность немцев. Они открыли по танку методичный огонь. Один снаряд – недолет. Другой – перелет. -Третий не был бы нашим, - сказал один из обедающих в воронке, видать старый вояка. И как в воду глядел. Вой. Оглушительный взрыв и. . . пустота. Взрывной волной сержанта Волобаева и незнакомого младшего лейтенанта выбросило наружу. Остальные трое остались там навсегда. Очнулся Виктор в большом палаточном медсанбате. Над ним колдовал молодой хирург. "Старцев" – окликнул кто-то медика извне. Фамилия насторожила раненого. Он вспомнил Татьяну Старцеву в Мариинске. В одной школе учились. Не из той ли семьи и его спаситель? -Доктор, вы не сибиряк? – спросил Волобаев, набравшись сил, добавив. – Из Мариинска? - Да-да! Лежите спокойно. -Я ведь тоже родом оттуда. Знал вашу сестру, она тоже медик. -Вот и хорошо, мы, вся семья – медики. Значит, выдюжим, землячок! Только впоследствии узнал Виктор Григорьевич, что никаким земляком хирург не был. А ложь его была во спасение. Вот и отвоевался солдат в короткий срок. Но разве его в том вина? Кому сколько отмерено фронтовой судьбой. И благодарить надо Бога, что жив остался, все-таки на своих двоих. А ведь в очередном госпитале в Минводах солдат едва-едва избежал ампутации ноги. С чувством радости и тревоги одновременно подъезжал вчерашний боец Виктор Григорьевич Волобаев к Мариинску. Радость ощущалась от предстоящей встречи с родным домом, а тревога от сострадания к матери, за ее переживания за покалеченного сына. Потому и оставил в вагоне костыли, доковылял кое-как задами, огородами до дома. Но сколько не таился, увидел кто-то из соседей. - Теть Мань, Виктор вернулся! Мать выпустила из рук наполненный чем-то тазик и с придыханием, как умеют только матери, вскрикнула: "Витенька! Живой!" И в этом вскрике слышалось вселенское: дай Бог, выжить всем страждущим на бранном поле! Петр ШИТИК Подвиг разведчиков Николай Денисович Борисов любил ходить в разведку ночью. Никакой маскировочный халат так не укроет бойца от взгляда врага, как темная ночь. Вот и сейчас они ползут за "языком" к переднему краю обороны противника. Борисов, как старший, оставил двух разведчиков для прикрытия, а сам с Ищенко и Петровым подполз к огневой точке врага. Немцы лежали на дне траншеи, куда их загнали снаряды наших орудий. У пулемета темнела фигура часового. Напружинив тело, Борисов сделал внезапный рывок и очутился рядом с немцем. Сильная рука гвардейца схватила пулемет и отшвырнула его в сторону. Фашист пытался бежать, но тут же упал, сраженный автоматной очередью. Николай Денисович вытащил из окопа второго немца. Разведчики сунули ему в рот кляп, связали руки и потащили в кусты. Дерзкое нападение советских разведчиков всполошило гитлеровцев. Они открыли ураганный огонь из всех видов оружия, но было уже поздно. Разведгруппа Борисова подходила к своим траншеям. Вторая гвардейская моторизованная бригада славилась своей разведкой. Разведчики Кульнев, Борисов, Минин, Москальчук и другие были мастерами смелого ночного поиска. Они неслышно пробирались к позициям противника и, как снег на голову, обрушивались на врага. Храбро и умело выполняли любую поставленную перед ними задачу. Однажды, возвращаясь из рейда, разведчики уже близко подошли к линии фронта, но танк, на котором разведчики совершали в этот раз глубокий рейд, был обнаружен фашистами. "Тридцатьчетверка" оказалась зажатой в тиски: справа непроходимое болото, а слева плотная стена противотанковых пушек, а впереди выдвинулись к передовой несколько "пантер". Механик-водитель Борисов, с полуслова понял своего командира и повел танк на большой скорости на "пантер". Расчет был прост: как можно быстрее сблизиться с фашистскими машинами и, пока немцы не поняли, в чем дело, ударить по ним в упор из орудий и проскочить. "Тридцатьчетверка" неслась на предельной скорости. Из ее пушки один за другим следовали выстрелы. Две "пантеры" встали, как вкопанные, они запылали огнем. Другие, не приняв боя, ушли в сторону леса. Заканчивался последний этап Отечественной войны. Советская армия, освобождая Австрию, подошла вплотную к ее столице – Вене. Как-то раз подполковник Иванов вызвал к себе четверку разведчиков и поставил перед ними очередную задачу: Немцы заминировали Имперский мост через Дунай. Надо предотвратить взрыв. В ночь на 13 апреля 1945 года Кульнев, Борисов, Минин и Москальчук отправились в опасный путь. На передовой к разведчикам присоединились саперы 5-го отдельного гвардейского полка Максим Ластовский и Андрей Золкин. Сержант Кульнев, знаток военной топографии, вел группу по ранее разработанному маршруту. Пехотный офицер по чердаку большого дома провел разведчиков через передний край стрелкового полка, а там уже самостоятельно, прижимаясь к стенам домов, они все дальше и дальше уходили в тыл врага. Изредка гитлеровцы простреливали и освещали ракетами впереди лежащую улицу. Приходилось делать короткие остановки. Чем ближе подходили к набережной, тем труднее становилось. Вена горела, освещая подступы к реке. Но вот впереди показалась черная гладь Дуная и громадные формы Имперского моста. Разведчики залегли. Осмотрелись. Первое, что надо было сделать, - это снять часовых. Вызвались Борисов с Москальчуком. Мучительно долго тянулись минуты. Но вот маячившая фигура часового исчезла. Разведчики двинулись к мосту. Бесшумно захватили немецкие танки. Кульнев и Москальчук залезли через люки в фашистские машины, а Ластовский лег за пулемет. Разведчики открыли огонь по казарме. Заспанные немецкие танкисты в панике выскакивали на улицу и тут же падали под свинцовым огнем пулеметов. А в это время Борисов, Золкин и Минин проникли на мост. Орудуя ножами, они сбрасывали в реку ящики взрывчатки. И тут на высокой скорости на мост вступила фашистская колонна танков с бронетранспортерами и бегущей за ними пехотой. Группа Кульнева вступила в бой. Разведчики били врага его же оружием. От первых же залпов загорелось несколько машин. Перед мостом образовалась пробка. В это время по северному берегу ударили наши "катюши". Они довершили то, что было начато разведчиками. Через полчаса по Имперскому мосту пошли наши "тридцатьчетверки". Части Советской армии стремительной атакой опрокинули противника и, преследуя его, продолжали наступление на левом берегу Дуная. И этому успеху во многом способствовал Имперский мост, взрыв которого предотвратили отважные разведчики-танкисты. Указом Президиума Верховного Совета СССР, всем шестерым гвардейцам было присвоено звание Героя Советского Союза. Высокие награды вручал в Кремле Михаил Иванович Калинин в присутствии комдива Героя Советского Союза генерала Руссиянова. После войны Н.Д. Борисов проживал в Топках, работал помощником машиниста паровоза. Водил тяжеловесные поезда по стальным магистралям Кузбасса. Иван ЕФРЕМОВ Рисковые рейды В газете "Труд" за 1 июня 1994 года я прочитал корреспонденция Василия Закревского "Сквозь "Тайфун". Прочитал залпом, на одном дыхании. В ней говорилось о беспримерном, дерзком рейде экипажа танка "Т-34" на оккупированный немцами город Калинин, откуда они готовили предполагаемый последний бросок на Москву. -Стоп! – сказал я себе, отложив в сторону газету. – Нечто подобное, я уже слышал, и тоже от живого участника событий. Разумеется, ситуации в деталях чем-то различались. Но дерзость и риск при совершении рейдов по тылам дислокации войск противника оставались похожими как две капли воды. Да. Но кто же был тогда моим собеседником? Ну, конечно же, Иван Тихонович Рогожин, бывший механик-водитель танка отдельного батальона армейской разведки. По какой-то объективной причине до конца тогда разговор не состоялся. И вот я ищу встречи с бывалым солдатом вновь. -Времени-то сколько с тех пор минуло, - начал сокровенно вспоминать Иван Тихонович. Многое позабылось. Но отдельные эпизоды живо стоят перед глазами. Боевое крещение в Отечественной войне сельский паренек, тракторист из глубинки Ижморского района Иван Рогожин принял в далеком от нас сорок третьем году, когда Советская армия уже вела победоносное наступление по всем фронтам. Иван Рогожин был определен в отдельный батальон разведки. Цели и задачи перед ними были поставлены лаконично: в нужный момент пробраться в тыл врага, высмотреть и засечь огневые точки противника и передать оперативные сведения в штаб своей армии, по которым высшее командование координировало дальнейшие действия. Но во фронтовой обстановке, в перипетиях беспощадных схваток за тот или иной стратегический объект всех мелочей не предусмотришь. Часто выручала солдатская смекалка из, казалось бы, безвыходных тупиковых ситуаций. Кровопролитные, затяжные бои на пути наших войск завязались у Белой Церкви на Украине. Машине Ивана Рогожина не повезло. Прямым попаданием тяжелого снаряда сбило башню "тридцатьчетверки". Экипаж успел вовремя покинуть горящий танк. Огляделись. Оценили обстановку. Кажется, далеко оторвались от своих и оказались во вражеском кольце. Что делать? Без продуктов оставишь тут последние силы. Значит, необходимо разведать ближайший хутор, узнать, кто там и что. Сказано сделано. Надев маскхалаты, танкисты по-пластунски поползли на еле приметный огонек. У крайней украинской мазанки виднелась согбенная фигура часового. Кого же это охраняет он? Нет, немцы вояки не из робкого десятка. Но вот зима русская им никогда не была по нраву. Вот и этот бедолага накинул на голову что-то наподобие одеяла и монотонно ходил, от одного угла хаты до другого с автоматом под мышкой. Выжидание момента. Взмах ножа одного из разведчиков – и не стало на земле еще одного из завоевателей. В хате безмятежно спали несколько солдат и офицеров. Счеты с ними были короткие. Запаслись кое-какими продуктами, забрав все документы с планшетками офицеров, танкисты вышли навстречу нашей наступающей пулеметной роте. Доложили по команде. Но где родной батальон, дознаться не сумели. Пришлось брать в руки то оружие, что предложили им новые фронтовые братья. Первым номером за пулемет стал Иван Рогожин. Однако немцы были не дураки. Они отчетливо представляли, что произойдет, не подави они укрепившиеся пулеметные точки. 16 атак за день отбил Иван Рогожин на своем направлении. Устояли. А вскоре подошли основные наши силы. Только тогда появилась возможность отыскать свою часть. Здорово, орлы! – приветствовал танкистов комбат. – Я не сомневался, что не пропадете. А ты, Рогожин, к Славе представлен за отбитие атак немчуры. И сразу ко второй степени. Поздравляю! Получена новая машина. И снова Иван за рычагами управления танка на новых путях-дорогах, в новых рисковых рейдах по тылам врага. Пересечена граница Польши. По просьбе одного артподразделения танкисты блокировали внезапным налетом сразу восемь орудий и оттянули их в расположение своих соединений. Но изменчива бывает фронтовая фортуна. В одном из походов, когда Иван Рогожин вылез из танка для визуального наблюдения окрестностей, близким взрывом мины его отбросило в сторону. Придя в сознание, он услышал рядом стоны. Это радисту его машины оторвало ногу выше колена. Иван пришел на помощь, хотя самому с головы на лицо скатывались струи крови. Заряжающий был убит на месте. Подобрала их проходящая санитарная машина. Впоследствии врач полевого госпиталя, сделавший ему операцию, скажет: " В рубашке ты родился, танкист. Всего несколько миллиметров не достал этот осколочек, чтобы отправить тебя на тот свет. Возьми его на память". Да, оклемался Иван. Судьбой ему было предначертано еще расписаться на стене рейхстага в Берлине, встретиться на Эльбе с этакими здоровяками неграми, солдатами союзных американских войск, поручкаться с ними. А несколько раньше, в боях за Дрезден, испытанным вихревым налетом его танк раздавил штаб крупной немецкой части. В плен попал важный генерал с не менее важными документами. А Иван был удостоен за то ордена Славы первой степени. Долго еще носила судьба воина-сибиряка Ивана Рогожина по Западному зарубежью. Уже после официального Дня Победы сорок пятого он со своим батальоном шел еще на помощь сражающейся Праге, побывал и в Австрии. Только через четыре года после войны, трижды меченый вражеским металлом, возвратился Иван Тихонович Рогожин на берега светлой Кии. А он ведь герой в полном понимании этого слова. И разве в том его вина, что не хватило ему по статусу одного из высших солдатских наград – ордена Славы 3-й степени, хотя его уже в мирное время разыскал орден Славы в третий раз, но… тоже второй степени. Не обижается ни на что бывший отважный танкист, каких-либо особых привилегий для себя не требует. Нам бы любому перенять его скромность и мужество! Николай ТЕРЕНТЬЕВ Хозяйка эфира 1. У каждого своя стезя "Мамочка, родная, здравствуй! Фронтовой привет тебе от бойца Красной Армии. Спешу сообщить, что уже прошло несколько месяцев, как я впервые надела солдатскую гимнастерку. Наконец-то и на мою долю выпала честь защищать свою Родину. Пусть проклятая немчура и самый главный фашист – Гитлер знают, что страну, где наравне с мужчинами в одном строю стоят женщины и даже подростки, победить невозможно. … На следующей неделе, я оканчиваю курсы младших военных специалистов, и получу назначение в подразделение действующей армии, тогда напишу подробнее и сообщу новый номер полевой почты. Не плачь, родная! Я тебя очень-очень люблю! - Твоя дочь Валя. ( Август 1942 года)" Валентина свернула письмо в треугольник и написала адрес: "Кировская область, Черновский район, с Краево, Краевой Варваре Савватеевне" и вновь углубилась в чтение стихов любимого поэта Александра Блока, сборник которого возила с собой повсюду: Скрипка стонет под горой В сонном парке вечер длинный, Вечер длинный – Лик Невинный, Образ девушки со мной.. Читая уже давно заученные стихи, Валентина унеслась в мир блоковских грез, чарующих душу мгновений, откуда ее вывела команда дневальной: "Отбой!" Уже лежа на жесткой солдатской кровати, она по памяти дочитала стихотворение: Скрипки стон неутомимый Напевает мне: "Живи"… Образ девушки любимой – Повесть ласковой любви. " Повесть ласковой любви", - повторила про себя еще раз Валентина и подумала: " Про кого-то уже написаны повести, сложены поэмы, а повесть ее жизни еще не написана, да и будет ли когда написана. Кто она есть? Простая крестьянская девчонка из-под Кирова, волею случая после семилетки попавшая в город Иваново, где стала перед войной работать телефонисткой на заводе. Вся ее короткая биография уложится на полстранички тетрадного листа". Сон не приходил. На Валентину снова нахлынули воспоминания. Вот он – 1941-й год, кажущийся теперь таким далеким. С началом войны семьи ее новых городских знакомых кого-то да проводили на фронт: отца, сына, брата. Мать писала, что и их деревня обезлюдела. Ей – Вале – не давала покоя мысль, что жить, как прежде, сейчас нельзя. Не может она оставаться равнодушной ко всему, что произошло и когда каждый день радио сообщает одну весть печальнее другой. Без долгих раздумий она решила: "Пойду воевать, Мое место на фронте". Но в военкомате, куда она обращалась, получала отказ за отказом. Но неожиданно подвернулся удобный случай. Весной сорок второго года ЦК комсомола объявил призыв девушек в армию. Отбор шел строгий – не обуза, подмога нужна была фронту. Она с подругами-добровольцами уже знала правду о войне, но, как и они, верила в святую ложь, что "смелого пуля боится, храброго штык не берет". После краткосрочных курсов радиооператоров при местном военкомате ее направили в Подмосковье, в училище связи, при котором готовили младших командиров-связистов. Четыре месяца учебы остались позади, и со дня на день ей предстоит отбыть к месту постоянной службы. "Куда забросит ее судьба?" – с этим вопросом, оставшимся без ответа, она и провалилась в глубокий сон. 2. На пути к победе А забросила судьба Валентину Краеву радиооператором в центральный радиоузел разведывательного управления при Генеральном штабе Красной Армии, который располагался в Москве на Поклонной горе. Впервые войдя в операторский зал и видя, как ловко принимают и передают операторы шифровки, Валентину взяло сомнение, а сможет ли и она так управляться с техникой? Ведь здесь напортачить нельзя: ответственность огромная – перепутай что в шифре донесений, и вмиг под трибунал угодишь. Но полученные в училище твердые знания и навыки, природная настойчивость и внимательность сделали свое дело: скоро сержант Краева значилась уже в числе лучших специалистов. -Работали мы с фронтами, крупными воинскими соединениями, партизанскими отрядами и советскими разведчиками, обосновавшимися в стане врага. Это, наверное, с них позднее писался образ Штирлица,- улыбнувшись, рассказывает Валентина Михайловна. – Работали, в основном, по расписанию. Я точно знала день и час, когда на связь со мной выйдет тот или иной корреспондент. У каждого был свой код, своя частота и свой позывной. Я не знала своих корреспондентов ни по имени, ни, тем более, в лицо, но "телеграфный почерк" каждого определяла безошибочно. Около года принимала шифровки от агента, работавшего из Германии – из самого пекла фашистского ада, а потом… связь оборвалась. Позже мне удалось узнать, что под этим позывным выходили на связь советские разведчики – муж с женой, но были "накрыты" то ли пеленгатором, то ли провокатором. Подробностей-то до нас не доводили. Фронт уходил все дальше на запад, поутихли вражеские налеты стервятников на столицу. Уже никто не сомневался в победе советского народа, и девчата-радиооператоры в иную свободную минуту начинали строить планы на мирную жизнь. Они мечтали поскорее сбросить солдатские башмаки, надеть туфельки на высоком каблуке да красивое платьице и сбегать на танцы. Впрочем, о чем только не могут мечтать девчонки в 18-20 лет. А пока шла война, и они посильно приближали ее конец. Да, им не приходилось бросаться грудью на изрыгающую смерть амбразуру, обезвреживать минные поля, выносить раненых с поля боя. Словом, казалось, не совершали они громких подвигов. Они просто делали свою повседневную, рутинную связистскую работу, но за шифровками, принимаемыми и передаваемыми ими, замолкал не один дзот или горел танк-другой, а рушились неприятельские армии. С 28 сентября по 20 октября 1944 года проходила известная Белградская военная операция. Тогда Советские войска 3-го Украинского фронта маршала Ф.И. Толбухина прорвали оборону немецкой группы армий "Ф" и во взаимодействии с народно-освободительной армией Югославии (НОАЮ), возглавляемой Иосипом Броз Тито освободили Белград и восточную часть Югославии. В этот момент для прочной связи НОАЮ с Генштабом Советской Армии потребовался опытный радиооператор, и выбор пал на старшину Краеву. Добраться до Югославской столицы в то время было не просто: напрямую не проскочишь. Пришлось добираться в обход, через Румынию, а там под прикрытием партизан тайными тропами пешком – до Белграда. Трудная дорога осталась позади и Валентина Михайловна в считанные часы налаживает связь с Москвой. Как-то раз сижу у аппарата, - вспоминает Валентина Михайловна, - а в операторскую, без спроса, входит мужчина в мундире с неизвестными мне знаками различия. Я машу на него рукой и кричу: "Сюда посторонним нельзя!" – "Мне можно", - ответил он и широко улыбнулся. Так я познакомилась с Броз Тито. Затем мы встречались с ним еще не один раз. При встречах он всегда почтительно здоровался и обязательно говорил какой-нибудь комплимент, отчего у меня, наверное, маковым цветом загорались щеки. А в апреле 45-го срок моей командировки истек, и я возвратилась в Москву. 3. Их знали только в лицо Отгремел последний победный салют. На нашей многострадальной земле воцарил мир. Фронтовики стали возвращаться домой, и строить мирную жизнь. Валентине Михайловне же предстояло нести службу еще два с лишним года. Повстречавшийся ей на жизненном пути офицер разведцентра Леонид Степанович Киричев стал ее мужем. В конце 1947 года молодые супруги после демобилизации поехали на родину мужа – в Мариинск. Тихий провинциальный Мариинск понравился Валентине Михайловне и стал ее второй родиной. О своей воинской службе Валентина Михайловна никому не рассказывала вплоть до девяностых годов – нельзя было. На секретчиков всегда налагалось табу. Соседи и бывшие сослуживцы с удивлением узнали, что эта скромная женщина служила в самом сердце Советской армии – Генеральном штабе. А до этих пор никогда в День Победы она не была чествована, но супруги в этот светлый праздник, оставаясь вдвоем, поднимали фронтовые сто граммов, и вместо тоста один из них цитировал: У матери – Победы дочка Вера, У Веры праздник каждую весну: Ей новые сережки дарит верба, И соловей никак не даст заснуть. Петр ШИТИК Шел парнишке в ту пору . . . Шел 1943 год. Палило августовское солнце. Хлеба стояли неубранными. На ржаном поле гвардейцы 310 полка 110 дивизии встретили наступающего врага. Завязался бой. От снарядов загорелось поле. Дым застилал горизонт, резал глаза. От запаха гари перехватывало горло. Коля Калинин уже несколько раз в общей цепи гвардейцев поднимался в атаку, но губительный огонь прижимал к земле и заставлял откатываться назад. Озверевшие пьяные эсэсовцы шли на них в атаку. Гвардейцы забрасывали их гранатами, а прорвавшиеся группы врага уничтожали в своих окопах и траншеях. После очередного броска гранат Коля прижался на дно окопа. Потом на краю бруствера увидел фашиста. Коля прошил его очередью из автомата. Мертвый фашист упал в окоп Калинина, но Коля не опускал палец со спускового крючка, пока не кончились патроны. В разгар боя со штабом была прервана связь. Командир батальона вызвал Калинина, вручил ему пакет и сказал: -От вашей изворотливости будет зависеть успех боя. С пакетом в руках Калинин мчится в штаб дивизии. Помощь полку пришла вовремя. Возвращался Калинин полем. Оно представляло собой жуткую картину: кругом валялись обгоревшие трупы и танки врага. В этом поединке Калинин потерял своих лучших друзей, среди которых был Иван Матвеев. Оставшись один, Матвеев продолжал вести огонь из миномета. Эсэсовцы окружили его и хотели взять живым, но герой принял смерть от своей мины. Узнав об этом подвиге, Калинин снял пилотку и тихо сказал: - Завидный был человек. По русскому обычаю, во второй половине дня Калинин схоронил Матвеева. Над святым холмом свеженасыпанной земли гвардеец поклялся отомстить за друга. И он мстил, мстил беспощадно, пока билось его сердце. После похорон гвардейцы ушли на формирование. Степной фронт прорвал оборону противника, приступил к освобождению левобережной Украины. Наши войска медленно продвигались вперед. Из резервной Ставки Верховного Главнокомандующего для развития наступления была введена 37-я армия. Ее полки в стремительном темпе, преследуя врага, вышли к Днепру. Уже в первых боях 29 сентября гвардейцы 310 стрелкового полка проявили мужество и героизм, беспощадно истребляя немецких захватчиков. У деревни Дириевка немцы пошли в контратаку. Фашистские самоходки и танки на своем пути уничтожали все. Вот из-за угла выползает "пантера". Калинин, прижимаясь к стене, приближается к углу дома. Стальная громадина содрогается от выстрелов орудия, свинцом поливает наши боевые порядки из пулеметов. Николай выпрямился и бросил связку противотанковых гранат. "Пантеру" охватило пламя. Выскочившие фашисты были уничтожены из автомата. В этом бою гвардейцы уничтожили шесть танков и самоходок противника, вышибли немцев из деревни и продолжили наступление. На окраине Куцеваловки враг закрепился на ранее подготовленных позициях. Этот населенный пункт не удалось взять с ходу. Атака батальона захлебывалась. Калинин с группой бойцов через сад и огород с подсолнухами пробрался в тыл противника. В траншеи полетели гранаты, послышалось грозное русское "ура!" Калинин первым заскочил в окоп и в рукопашной схватке уничтожил четырех фашистов. С боями была освобождена деревня Бутояр, а дальше перед взором сибиряков лежал полноводный, величавый Днепр, который до этого они знали только по учебникам и стихотворениям Тараса Шевченко. Во время переправы Николай был на корме лодки, которую вел среди фонтанов воды от рвущихся снарядов и мин. "Поднажмем на весла, гвардейцы, берег уже близко", - подбадривал Калинин. Но лодке не суждено было доплыть до берега: от разрыва очередной мины она пошла ко дну. С лодкой погрузились в воду боеприпасы и оружие. Калинин, по пояс в ледяной воде, энергично вытаскивал оружие и переносил его в укрытие на правом берегу Днепра. Сводило тело и челюсти, зубы стучали, но Николай все нырял и нырял в воду, пока не спас все. Мокрые, продрогшие гвардейцы начали атаку высоты с отметкой 180,6. Одним из первых Калинин ворвался в траншеи противника, забросал их гранатами и захватил в плен одного немца. В этом коротком бою он уничтожил 12 гитлеровцев. 20 октября 1943 года шла ожесточенная борьба за высоту 162,2. На подступах к ней захлебнулась уже не одна атака, редели ряды гвардейцев. Дерзкий и ошеломляющий удар с фланга горстки наших солдат заставил гитлеровцев сдать высоту, но появились танки противника. Необходимо было мгновенно открыть огонь из противотанковых пушек. Выполнить эту задачу, было поручено Калинину. Сибиряк, встав в полный рост, козырнул командиру батальона и под исключительно сильным минометным огнем быстро пробежал открытую местность, чем дал возможность открыть огонь по фашистским танкам. Один танк был подбит, а остальные повернули обратно. В этот момент немецкие танкисты обрушили на смельчака весь шквал огня. Герой расчетливо бежал среди рвущихся снарядов. Но вот ожила на высоте немецкая пушка, из которой прямой наводкой был убит Николай Калинин. Со всеми воинскими почестями похоронили гвардейцы его на берегу Днепра. За этот подвиг Николаю Тихоновичу Калинину присвоено звание Героя Советского Союза. В Красных Орлах улица, на которой жил Герой, названа его именем. Мариинцы свято чтят память своего земляка. Николай ТЕРЕНТЬЕВ Война, она такое дело, о ней не вспоминать нельзя 22 июня 1941 года. Здесь, у границы с Польшей, ранним воскресным утром сержант Виноградов лицом к лицу повстречался с войной. Еще четыре дня тому назад их воинское соединение было поднято по тревоге и маршевым порядком прошагало от Бердичева до западной границы Союза. -Опять отцы-командиры учебу затеяли, - шагая по проселочной дороге и глотая пыль, негромко переговаривались старослужащие. – Уж хотя бы накануне учений обутками хорошими снабдили. И нет бы, по большаку топать, так ведут по беуракам – по родной земле идем, а словно прячемся. И куда идем? Никто из шагавших бойцов еще не знал, что мирная жизнь отсчитывала последние часы. Не могли знать они и того, что не более как через неполный месяц их крупное воинское соединение перестанет существовать. В первый же день войны артиллерийский разведчик сержант Василий Виноградов попал в военную мясорубку. Сражения были страшные, и явно ощущалось превосходство противника в технике и вооружении. Соединение, оставшееся без боеприпасов, продовольствия, потерявшее добрую половину живой силы, откатывалось на восток, а под Винницей попало в окружение, было разоружено и взято в плен. Солдаты поговаривали, что сдаться на милость победителей пришлось по приказу своего командующего. Два месяца провел в концлагере Василий Николаевич Виноградов, и не было дня, когда бы он ни мечтал удрать отсюда и вновь взять в руки оружие, чтобы бить врага, принесшего в его страну унижения, разрушения и смерть. Однажды такой случай подвернулся: подошедший к группе военнопленных немецкий солдат спросил на ломаном русском языке: -Рус, рус! Слюсар кто? Слюсар… тук-тук. -Слесарь, что ли? – переспросил Василий Николаевич. -Йа . йа. Сле-е-сар. -Ну, я слесарь – ответил солдат. -Ком, ком, - поманил немец пальцем Василия Николаевича и повел его за ворота лагеря. По ту сторону колючей проволоки, в конце лагеря, находилась кузница, куда его и привел немец. Оставляя русского пленного на попечение кузнеца-немца, солдат кое-как объяснил Виноградову, что отныне здесь его рабочее место. Кузнец поставил Василия Николаевича к горну меха. Работа закипела. Во второй половине дня кузнец куда-то отучился, чем пленный не преминул воспользоваться. Чтобы узнать, наблюдают за ним или нет, он неторопко прошествовал к раскинувшемуся неподалеку бывшему колхозному саду и, уплетая яблоки, стал присматриваться, а, убедившись, что охрана отсутствует, дал деру. Места были незнакомые, и беглец шел наобум, лишь бы подальше от гиблого места. Проезжие дороги обходил стороной, старался никому не попадаться на глаза, но обильный обед яблоками сделал свое черное дело – колики в животе стали невыносимыми, хоть ложись и помирай. Вот показалась маленькая украинская деревенька. "Будь что будет, - решил Василий Николаевич, - зайду в крайнюю хату. Может, помогут". Сгущались сумерки, когда он тихонько постучал в дверь. На стук вышла сама хозяйка и, увидев изможденного человека в изодранной красноармейской гимнастерке без знаков различия, наверное, сразу поняла, в чем дело, кто он таков, и без лишних расспросов впустила в дом. -Ховайся в подпол, а то, чего доброго, полицаи или немцы нагрянут, греха не оберешься. Расстреляют и тебя и нас с сыном. Несколько дней хозяйка лечила и подкармливала бойца, а потом, дав на дорогу провизии, пояснила, как ему держать путь в сторону фронта, хотя было видно, что сама она не верит, что солдат сумеет живым добраться до своих. Блуждая по просторам Украины, Василий Николаевич наткнулся на двух таких же беглецов, как и он сам. Обсудив создавшееся положение, солдаты решили, что до своих им дойти не суждено и надо искать партизанский отряд или создавать его самим. Как-то в одной из деревушек местный старичок по секрету сообщил, что зачастую, ближе к ночи, в деревне появляются какие-то русские парни. -Не знаю, - сказал дед, - партизаны они или нет, но на полицаев не похожи. Судьбе было угодно, чтобы этой же ночью Василий Николаевич и его попутчики повстречались с разведчиками из партизанского отряда. Позже, на партизанской базе, после многочисленных допросов и спецпроверок, Виноградова и его новых товарищей по оружию зачислили в партизаны. За период военных действий партизаны нанесли врагу огромный урон: громили неприятельские гарнизоны, взрывали поезда, мосты, организовывали засады на дорогах. А с приходом на Украину первых частей Советской армии Василий Николаевич влился в ее ряды. Войну он закончил в Праге. Его ратный труд отмечен двумя орденами Отечественной войны, солдатским орденом Славы 3-й степени и многими медалями. Слава тебе, солдат второй мировой! Иван ЕФРЕМОВ В купели кровавой крещеная Мы не общались с ней более двух десятилетий, с того самого момента, когда не стали больше однодворцами в Мариинске на улице Социалистической. Но она тотчас узнала меня, как только я перешагнул порог ее уютно обставленной коммунальной квартиры. Галина Кузьминична Орел еще тогда, годы назад, своей степенной статью, одинаково ровным отношением к людям разного возраста внушала мне почтительное к себе отношение. Теперь же, при многочисленных знаках отличия и медалях, по-особому высвечивающихся на скромном домашнем платье, я испытывал эту почтительность вдвойне. Мне было доподлинно известно, что проработала Галина Кузьминична в Мариинске на одном месте 44 года, сначала воспитателем психоневрологического интерната, затем бессменным его директором. Такое не каждому дано. Но только сейчас я отчетливо понял, что способствовало такому постоянству в обществе не только покровительство судьбы, но и суровая выучка через армейскую школу. Вот Галина Кузьминична на короткое время задумалась над моим первым вопросом. Затем я и сам не заметил, как отложил в сторону авторучку и только слушал ее рассказы-воспоминания о пережитом. -В Хакасии я в то время с родителями жила, неподалеку от Абакана, когда впервые услышала страшное слово: война! В свой 9-й класс я учиться по осени уже не пошла. Отца мобилизовали на строительство военного завода. А я устроилась на работу санитаркой в местную больницу, чтобы облегчить материальное положение матери. Там и курсы сандружинниц стала посещать… Галина Кузьминична вновь призадумалась, чему-то мысленно улыбнулась и продолжила, с вздохом: -Могла ли представить, что я, девчонка из сибирского захолустья, в скором времени затянусь солдатским ремнем и окажусь на самом острие событий, повлиявших на судьбу моей страны… Я невольно отметил про себя, как свежа ее память, как отчетливо хранит она самые значительные эпизоды из жизни, те, что можно увидеть сейчас разве что в кадрах кинохроники. О повестке из военкомата, предписывающей явиться в формирующуюся в Абакане стрелковую дивизию, Галина сообщила матери в самый последний момент. -Да какая же из тебя вояка, - запричитала мать, услышав такую весть. – Ведь ты с самого младенчества крови боишься… Но, видимо, с этого судьба и начала испытывать девчонку на волю и выдержку, ибо после принятия воинской присяги она была зачислена санитаркой в 306-й медсанбат той самой дивизии. В Абакане дивизия не задержалась. Шел тяжелейший для страны 1942-й год, год военных неудач для наших войск, частых поражений и отступлений. Сибирская дивизия к тому времени влилась в состав Воронежского фронта и держала долгую оборону в районе города Лиски. Но вспоминается и унизительный драп до самого Курска. Город Белгород. Сколько раз советские солдаты ложились костьми у его стен. Брали. Сдавали. Снова освобождали. Галина и сейчас видит черное небо над головой от скопления вражеских самолетов. Немец бомбил так, что головы невозможно было поднять. Это потом уже, в 1943-м, над Курской дугой небо затмила наша авиация. В воздухе и на земле образовался кромешный ад. Прохоровка. Для юного поколения - это хрестоматийное понятие гигантской битвы. А Галина своими глазами наблюдала, как танки шли навстречу друг другу в лоб, вставали на гусеницах на дыбы, опрокидывались, догорая. А рядовая девчонка из медсанбата, все еще не преодолевшая боязни крови, воистину оказалась в кровавой купели, вытаскивая бойцов с линии огня, а затем в полевой палатке принимая от хирурга ампутированные руки, ноги покалеченных солдат. Да, видимо, стоит согласиться с фатальным предубеждением, что само Провидение направляло роковые беды в обход этой деревушки. После завершения грандиозной битвы на Курской дуге Галина уже с 8-м гвардейским танковым корпусом в составе 1-го Белорусского фронта дошагала до Варшавы. Здесь завершился ее фронтовой путь. Спасая десятки, сотни жизней солдат, сама санитарочка избежала даже осколочной царапины. …Моя собеседница давно умолкла, а я все перебираю множество ее медалей. -Во время боев и сражений мы наград для себя не выпрашивали, некогда было, - замечает Галина Кузьминична, словно угадывая направление моих мыслей, и как-то по особенному почтительно поправляет на груди медаль "За трудовую доблесть", врученную ей на мариинской земле… Петр ШИТИК Армейский повар Походная кухня повара Ивана Федоровича Немкова всегда была в идеальной чистоте, а пищу, он готовил вкусной. Но искусство армейского повара заключалось не только в приготовлении щей и каши. Умел он выбрать и тщательно замаскировать место для своей кухни, бесшумно подъехать к передовой и накормить солдат. Однажды Немков под покровом темноты подъехал поближе к переднему краю. На горизонте виднелось большое село. Выбрав погуще кустарник, повар стал ждать, когда подойдут наши. Вдруг до его слуха донеслась немецкая речь. Немков понял: рядом фашисты. Глубоко вобрав в легкие воздух, он громко скомандовал: -Хенде хох! От неожиданности немцы растерялись, бросили оружие, и все трое сдались в плен. На груди Ивана Федоровича засияла первая награда – медаль "За отвагу". 7 октября 1943 года немцы неожиданно появились в селе, где в одном из домов готовил пищу Немков. Повар принял бой. Гранатами он уничтожил пять захватчиков, которые пытались его окружить. Выскочили еще три немецких молодчика с пулеметом в руках и крикнули: -Рус, сдавайся! Немков длинной очередью из автомата скосил их. Патроны были на исходе. А в конце улицы он увидел еще десятка два фашистов. Что делать? Немков по-пластунски подобрался к убитым им немцам и взял ручной пулемет с полным диском патронов. Через несколько минут он начал поливать врагов их же оружием. Подоспевшие гвардейцы помогли очистить село от неприятеля. За этот подвиг Немкову присвоено звание Героя Советского Союза. Со своей походной кухней Немков дошел до Берлина. Не поверил своим глазам, когда увидел возле станции метро трупы детей, стариков, женщин. Оказывается, Гитлер приказал затопить тоннели метро, где берлинцы спасались от бомб и снарядов. Что и говорить, одно слово – Гитлер. Иван ЕФРЕМОВ На острие прорыва Некогда в достопамятные времена старинное сибирское село Колеул держалось в основном на семейных династиях Кузнецовых, Торгунаковых, да Баженовых. Славные мастера крестьянского дела выходили отсюда. Первым делом, разумеется, было хлебопашество, но были и непревзойденные плотники, столяры и печники. До всего доходили своим умом. К представителю одной из таких династий – Никите Дмитриевичу Баженову – я и заспешил. -Идите, идите, не прогадаете, - напутствовали знающие его односельчане. – Человек он всеми уважаемый, общительный и откровенный. От него многое можно узнать в назидание молодым. Никита Дмитриевич со своей спутницей жизни – женой только что отобедали. Они как-то по-стариковски засуетились, радушно пригласили меня к столу, и трудно было их убедить, что я сыт по горло от подобного гостеприимства в других домах. -О пережитом, значит, послушать желаете? Годы-то уж велики, многое поистерлось в памяти. Но многое не забывается и вряд ли забудется до конца жизни. Никита Дмитриевич повел разговор как-то непринужденно, и оттого стало рядом с ним по-домашнему уютно. -Война – это страшное явление для любого человека, если он только человек. И не приведи бог разгореться ей еще когда-нибудь на нашей земле. Мне в боевых действиях довелось принимать участие относительно короткий срок. Но сполна познал, почем сотни гребешков, даже сейчас оторопь берет. И как бы в подтверждение своих слов, Никита Дмитриевич выложил передо мной стопку благодарственных грамот и наградных удостоверений. Беру наугад один из документов и невольно сдерживаю дыхание: за операцию под городом Яссы Никита Дмитриевич Баженов награжден орденом Славы 3-й степени. А далее – орден Отечественной войны, медали "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина"… Однако дослушаем до конца бесхитростную, опаленную пороховой гарью исповедь бывшего солдата-фронтовика. … Никите Баженову, простому деревенскому парню, стукнуло двадцать один год, когда его призвали на действительную воинскую службу. Грамотный по тому времени новобранец, имевший за плечами семь классов, был направлен в школу младших командиров. А уже в артиллерийском дивизионе шлифовал он полученные знания по части вычислений и глазомера. Уже подходил к концу срок службы, как грянула война. "Ну, все. Доведется ли теперь увидеть родной дом, милые сердцу места", - подумалось солдатам, наладившим, было, в дорогу чемоданы. Потянулись напряженные тягучие будни. Там, где-то на Западе, каждодневно бушевало пламя, рушились города и села, шли кровопролитные сражения, а артиллерийское соединение, в коем находился сержант Баженов, не двигалось с места своей дислокации. Ведь по соседству нависла хитрая и коварная Квантунская армия, и не исключено было ее вторжение через восточные рубежи. И только в январе 1944 года Никита Баженов, в числе других своих сослуживцев, помчался на передовую линию огня, проходившую уже по территории Украины и Белоруссии. Под Коломной на станции Морозовской формировалась 22-я артиллерийская дивизия, которая передавалась в резерв Главного командования. С ней-то и распорядилась судьба досчитывать фронтовые версты до победного конца и сержанту Баженову. А они еще были, ой-ой, как велики! Я снова ворошу стопку благодарственных писем. 18 февраля 1944 года - ликвидация Корсунь – шевченковского котла; 23 августа 1944 года – Ясско–Кишиневская операция; 16 января 1945 года – овладение западным берегом Вислы; 14 февраля – взятие города Шнайдемюль; 23 апреля – овладение городом Франкфурт. И, наконец… "Сержанту Баженову Никите Дмитриевичу. Приказом Верховного Главнокомандующего маршала Советского Союза товарища Сталина от 2 мая 1945 года № 359 за отличные боевые действия при овладении городом Берлин всему составу вашего соединения, в том числе и Вам, принимавшему участие в боях, объявляется благодарность". Таков он резерв. Дивизия на месте не стояла. Она находилась в постоянном движении в самых горячих точках, на самом острие прорыва. - До рейхстага немного не дошли, - вспоминает Никита Дмитриевич. – Вынуждены были прекратить арт-огонь, видя в бинокль с наблюдательного пункта, как пролет за пролетом там уже штурмуют наши пехотинцы. И вот стихли последние залпы. Настал, наконец, и тот день, когда опаленному войной сержанту Баженову вручается еще один документ. Этот очередная благодарность за совершенное и напутствие в мирную жизнь. Оправдал наказ любимых командиров бывший солдат. На родной колеульской земле оставил заметный памятный след Н.Д. Баженов, возглавляя долгие годы бригаду строителей. А я благодарен судьбе, что позволила мне запечатлеть для потомков хоть частичку его боевой биографии. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
Copyright MyCorp © 2024 | 